Если бы нашлась стена такого размера, на которой можно было разместить все, что снял за свою жизнь в кино Николай Гнисюк, получилась бы гигантская фотофреска, повествующая о жизни, героях и страстях кинематографа, и не только отечественного.
Но есть и еще один огромный мозаичный портрет — портрет нашего современника.
Камеру Гнисюка отличает поразительно любовное отношение к субъекту сьемки, счастливое отсутствие холодного объективизма или любования своим мастерством. Его творчество относится к моим самым серьезным жизненным пристрастиям, оно внушает мне окончательное уважение к искусству фотографии.
Фотоаппарат стал теперь общедоступным. Мы щелкаем его затвором на досуге, фиксируя близких и друзей во время отдыха, на даче, на берегу моря, снимаем природу, памятники старины. Но мы, серьезно говоря, можем этого и не делать.
Николай Гнисюк снимает, потому что не снимать не может. Это его предназначение, его доля. Он, видимо, для этого именно и рожден.
— Коля, а если бы жизнь твоя сложилась по-иному?
— По-иному? Был бы кинооператором. Или музыкантом.
И в доказательство он достает из недр своей бездонной фотосумки свирель или невиданной формы флейточку (у него их множество) и играет вам что-то придурковато-веселое или нежно-задушевное, изображает, как звучит вечер или утро, любое время года, метель, перебранка двух кур, а то и целый нью-орлеанский диксиленд периода его расцвета.
Микола может войти в троллейбус или в вагон метро и громко сказать, широко улыбнувшись всем, кто там находится:
«Здравствуйте». — Люди улыбаются, а в этом его цель, наверное, и состояла —увидеть их такими.
Помню, мы ехали на автобусе в длительное путешествие в поисках “натуры” для будущего фильма: сценарист, режиссер, художник и в качестве фотографа, абсолютно добровольного, Гнисюк. Вдруг он сказал:
— Давайте всем махать рукой из окна. Они же на нас смотрят, думают: кто такие едут? А мы в ответ на их взгляды посылаем им привет.
В одних местах прохожие на нас взирали равнодушно или недоуменно, в других — удивленно отвечали робким поднятием руки. Почему-то, начиная с Вологодской области, все до одного радостно махали нам вслед. Это рождало веселое и доброе чувство, в сути которого заключалось нечто большее, чем отвлечение от тягот нашей автоодиссеи.
На стоянках Микола рубил дрова, как-то по-особому разводил костер, учил нас готовить пищу, шутил, «играл» свою музыку. Я смотрел на него и думал, что если бы Твардовский так точно и зримо не описал облик Теркина…
Николай Гнисюк исповедует братский, «прозрачный» способ отношений между людьми, именно братский, с душой открытой для других. Говори человеку, что он добр и хорош, — он таким и станет. Вот этим «методом” и снимает Гнисюк. И речь идет не о преукрашивании, не о фотолести, а об умении открыть в человеке лучшее, самое сердцевинное, иногда и самому ему еще неведомое. Вглядитесь, уважаемый читатель, в его работы, и, я уверен, вы поймете меня.
Есть среди множества портретов, созданных Гнисюком, один (он снимает и жанр, и репортаж, но я выделяю сейчас эту линию его дарования), за создание которого я буду чтить его до конца дней своих. И не потому лишь, что это снимок дорогого мне человека — Ларисы Шепитько. Это тот редкий случай, когда мастерство фотографа возвышается до уровня совершенной живописи, фиксирует сквозь плоть гармонию души, создает законченный образ человеческой красоты.
Читателю, наверное, уже впору спросить: да как хоть он выглядит – Гнисюк?
Приземист, но складен. Волосы темные. Глаза разные: в одном вмонтирован фотоэкспонометр, в другом — видоискатель. Непременной деталью любого его костюма или, как говорят модельеры, ансамбля, является наличие 3-4-5-6 фотокамер, висящих на плечах и на шее, а также черная сумка, поднять которую сможет не каждый атлет. Скорость перемещения в пространстве практически равна скорости света. Уверяет, что никогда не спит, ведь днем снимает, а ночью проявляет и печатает. Производит впечатление всегда улыбающегося человека, потому что всегда и всем улыбается. Обладает чувством юмора и таким редким качеством, как самоирония. Хвастлив, в частных беседах неоднократно заявлял, что собирается сфотографировать всех лучших людей мира, а для этого намерен прожить 150—200 лет и, якобы, знает для этого средство. По происхождению — из украинской деревни, но говорит, что ощущает в себе кровь всех других национальностей. Известен под именем Микола. Возраст неопределенный и производит обманчивое впечатление. Особые приметы: талантлив.
“Советский экран”, № 3, 1984
Об авторе: кинорежиссер, заслуженный деятель искусств РСФСР (1933-2003).